В переулках между Вознесенским и Брюсовым идёт мужичок - с бородой, интеллигентного, но бомжеватого вида, типа клошар, напевающий песню, что-то вроде «я разбил об асфальт расписные стеклянные бусы».
Я стою на тротуаре, уткнувшись в телефон.
- Что ищешь? Что потеряла? Кремль - там. Храм - там.
Смеюсь.
- Да, я знаю.
- Ты свои понты бросай. Все под одним небом ходим. Или под одним богом? - спрашивает.
- Под одной луной, - отвечаю.

У меня были золотые кнопки и мне нужно было срочно что-то поделать руками. На руках у меня тогда были двое грудничков, сбежавший от нас на Бали с новой подругой муж и эта фотография в золотой раме. Черно-белая фотография в золотой раме. Я очень злилась на мужа, разрывалась между детьми, сидела одна с какими-то чужими тетями - няньками, в лесу в огромном доме. Четыре часа в жаркий летний полдень я вставляла золотые кнопки и думала о развалившейся семье и об утраченных иллюзиях.

Я родила детей от богатого человека, думая, что они будут обеспечены на всю жизнь. Мы построили дом, которого у меня в общем никогда и не было. Теперь он делает то же самое с другой бедной молодой девочкой, какой когда-то была я. И я думала о том, что деньги и материальная обеспеченность - далеко не все, что нужно для счастливой семьи.

Он поначалу отказывался платить алименты, хотел делить дом, мне казалось, я потеряла всё, мы ругались, я ревновала, ненавидела себя - всё моё женское было сожжено и уничтожено, я летела со свистом с горочки.

«Когда есть деньги замуж совсем не хочется» - это протест. Жесткая ирония. Это не про деньги, а про энергию. Для кого-то энергия денег тождественна энергии любви, и это так и есть в материальном мире на низких вибрациях. Как мне не хватало тогда любви! И дружбы! Как тяжело я переживала измену и предательство. И морально, и физически. Булатности не хватает, сказал он мне уходя. Булатности мне очень тогда не хватало - я не могла ни есть, ни спать и очень ослабла. Я прошла все девять кругов бабьего ада. Мне казалось, что я потеряла всё - дом, детей. Но на самом деле я ничего не потеряла, кроме мужа и себя. И хуй с ним, с мужем, главное - я потеряла себя.

Это о любви к себе. Когда ты любишь и ценишь себя, ты неуязвим. И ты не слабая, а сильная женщина, которую невозможно унизить словом, изменой, согнуть и растоптать.

Надписи «эволюция» и розового цветочка быть не должно, но они есть: вместе с кнопками у меня были детские блестки. И чтобы никого не убить я делала это часами - руками. Мелкая моторика, я спасала себя. Наденьте маску сначала на себя, потом на ребенка, предупреждают каждый раз в самолете.

Я спаслась благодаря этому дурацкому цветочку в том числе.

Розовые очки, на которых написано «Московские сезоны». Всё лето мы с детьми сидели в Москве, вынужденно переехав из собственного дома с березками и бассейном, в съемную квартиру. Я лежала и не могла встать, мне казалось, что умираю, старая и разрушенная.

В Москве день и ночь шла большая стройка. Дети с няней каждый день ходили на Тверской бульвар и приносили розовые очки пачками. Под звуки отбойного молотка так резко контрастирующего с пением птиц в березовом лесу я клеила розовые очки на кусок железа и думала об утраченных иллюзиях. Я ненавидела себя за наивность, распиздяйство, доверие к миру, безответственность, но не могла ничего поделать - мое физическое тело отказывало мне в жизни - фасад дал усадку, моя внутренняя агрессия была направлена на себя саму, я разрушалась и таяла на глазах. Мне необходимо было выбросить старые установки и стереотипы, разрушить старый мир до основания, как учили меня в школе, и построить новый. На обломках. Очередная иллюзия. Я чувствовала, будто совершила что-то ужасное, меня тролил бывший муж и его новая подружка, говоря мне открытым текстом - ты говно, а дети хорошие, говоря моим детям, что я алкоголик и наркоман, поэтому меня тролили и мои дети и даже их няня, мои родители, которые вместо помощи и конструктивных советов тюкали меня как в детстве, сплошной газлайтинг, я задыхалась.

Я могу пойти и переспать сейчас с чужим мужем и мне ничего не будет – в прямом и переносном, он останется при своих, его жена поплачет в подушку и будет дальше читать его смс, молчать неделями или устраивать скандалы и думать о том, что хороший левак укрепляет брак. И это всё не о любви, так ведь? А о чём? О чём вы --- миллионы ждущих и ищущих измен, нашедший не ту и не того, но терпящих... типа слюбится? Я вам не верю. я могу пойти и выпить двести грамм виски, чтобы наконец согреться и пробежать эту стометровку не оборачиваясь, в угаре и это будет типа обезболивания этой ветряной весной после длинной-длинной зимы, но я не буду: мне не нужны чужие мужья и обезболивающие. Мне нравится быть и сохранять себя, проходить через страдания и искушения и выходить из горящей избы живой и невредимой. Не навреди - себе прежде всего. Возлюби ближнего своего как самого себя. Такая шаткая весна, тонкий лёд, и в этом столько надежды и любви. Любимое время года.

Из соседней квартиры, где первого ноября я нашла труп, заваленный мусором, в нашем "элитном" доме по проекту архитектора Щусева, продолжают вывозить черными мешками и грузовыми машинами по сей день кучи советского прошлого.
Четыре месяца, ежедневно, кучи хлама.
Выхожу на днях на лестничную клетку и вижу пачки макулатуры - Пионерская правда, Комсомольская, стопка пластинок - точь-в-точь как в моем детстве (их слушала все: Чебурашка Гена, Голубой вагон). Детский велосипед Малыш, старые советские чемоданы.
И человек лежит на лесенке, рабочий, что внутри там ковыряется. Говорю, столько мусора не видела никогда. Там еще в три раза больше, отвечает.
Дети мои с няней, пока меня не было, ходили туда на экскурсию, наша двадцатилетняя Клара, девушка с синими волосами, испугалась кажется больше малышей: зайти удалось только в прихожую, все комнаты завалены под завязку.
Для меня, родившейся в СССР, прошлого нет. Я так себе решила в голове.
Мне так лучше, потому что меня от него тошнит. Да, оно есть, но уезжает в черных пакетах, ежедневно на моих глазах, на помойку.
Я не люблю советские фильмы, не пойду и мне неинтересно смотреть Дау. Зачем ковырять раны? Так они не пройдут. Нет этого прошлого, где не уважали женщин, убивали героев и где остались только бесы.
Двадцать два года хозяин квартиры, сын советских генералов носил в квартиру мусор, ему помогали брат, который уже много лет в психиатрической лечебнице, и сошедшая с ума мать.
Помню, как за Пионерскую правду, которую прилежно читала и сдавала в макулатуру, получила однажды полное собрание сочинений Генриха Сенкевича и прочла всё одна дома, у меня не было няни и меня никто не встречал после школы: мы были никому не нужны, поэтому много читали. Один из немногих плюсов советского воспитания. Но он тоже вырос из минуса это очевидно: родители просто не понимали, что происходит - все жили в ожидании пиздеца.
Крестоносцы Сенкевича стал моим любимым романом на долгое время, не знаю почему, да и думать об этом не хочу: прошлого нет, когда есть настоящее.
Параллельно с мусором в этой квартире находится отличная библиотека, начинается она в прихожей - все стены в стеллажах до потолка и в книжках, крутых кстати, но мне они не нужны. Как и старые пластинки, старые чемоданы и старые платья.

Книга Виктора Франкла «Воля к смыслу» попалась мне случайно в книжном магазине. Я её купила и уехала с двумя маленькими детьми после жесточайшего развода на июнь под Бородино – в съёмный дом c домашней фермой, козами, коровами и баранами, на берегу реки.

Я тогда написала небольшой рассказ в фейсбуке, вот он.

«Летом я сняла домик в деревне, просто ткнула пальцем в airbnb и попала под Бородино: трехэтажная изба НА ГОРЕ у реки.

Хозяева – новоявленные фермеры – проживают рядом в бане, дом сдают за пять тысяч рублей в сутки (не спрашивайте).

Сорок пять коз, два десятка баранов, две коровы, утки, гуси, куры, петухи, енот и двести золотых рыбок на гектаре земли.

В доме отличная библиотека, камин, потолки пять метров, иконы, ИКОНЫ, сухие и искусственные цветы.

Типичная московская интеллигенция. Она (50 лет) дочь дипломатов, родилась на Кубе, всю жизнь прожила на Кутузовском. Он (50 лет) родился на Арбате, французская школа, финансовый директор. Но всё это в прошлом. В настоящем - старая Волга, на которой он привозит коровам сено и вывозит навоз.

Лысеющий фермер отчаянно напоминал мне сразу всех героев Шукшина: белокожий блондин, худой с тонкими запястьями и с неизбывной сигаретой во рту, смотрящий на всё и на всех свысока, с вилами или лопатой.

Ему с трудом давалось всё, но особенно общение со мной и моими детьми: он цедил слова и каждый раз будто делал одолжение, когда в доме падала дверь с петель или вырубались пробки или надо было настроить допотопный телек.

Она - крупная чернобровая брюнетка в коротких шортах держит мужа и хозяйство жЁстко за яйца.

Дети мои сразу попали под обстрел фермерши: "какой противный мальчишка, гоняет наших коз", "какая хитрая девчонка, она вам еще покажет", "я ни разу не видела таких детей, которым всё можно", "они испортили мои досочки от полочек", "она разбила мою любимую чашку, которую я привезла с Кубы".

Я естественно сразу стала персоной нон грата. Но мне давно плевать на общественное мнение, и я быстро смирилась: человек ко всему привыкает, и одинаково быстро – к роскоши и к говну.

Говно было повсюду. Земля и навоз – вот из чего вышел ЧЕЛОВЕК, думала я, и вставала в пять утра с петухами. Фермеры поднимались в одиннадцать.

Однажды ночью ко мне в спальню залетела летучая мышь, но это уже другая ИСТОРИЯ. А эта история о духовном поиске, который, как выясняется, всегда заканчивается говном. Где начинается, впрочем, там и заканчивается – в матушке-земле.

ЗА несколько дней до нашего отъезда фермеры выставили счёт – ЗА козье молоко, утиные яйца и матрас, на который один раз написал малыш Тихон – пятнадцать тысяч рублей. Расплачусь утром, когда будем уезжать, подумала я.

На следующий день поздним вечером мы с детьми сидим у камина, тишина и покой, треск березовых поленьев, Маршак 1925 года издания, тут заходит бывший финансовый директор и как-то так неловко жмётся у порога – да заходите говорю.

– А вы не могли бы заплатить за молоко?

– Что прямо сейчас, может, утром всё-таки, вы чего, боитесь, что мы не заплатим?

Дети смотрят во все глаза.

– Да, боюсь, – жалко улыбнувшись, ответил фермер, и тут надо отдать ему должное – он был честен.

Он боится. Она боится.

Они оба живут в животном страхе и их можно понять. То жизнь как у кота за пазухой, золотая молодежь, потом несколько неудачно проданных квартир, потеря денег, потеря работы и смысла жизни, обретение нового, но ещё такого шаткого...

Поднимаюсь в спальню – семь неотвеченных вызовов от фермерши.

Думаю, отлично отдохнули, а отдохнули и правда отлично – дети в полном восторге от всех этих животных, но пора домой – хватит говна. И хватит уже духовных поисков, Репина.

Россия - прекрасная страна, сказал мне однажды в интервью Юрий Петрович Любимов, но ее портят русские. Русские - замечательные люди, но их портит Россия.

Всем любви, добра, немного говна и доверия».





Я ездила периодически в Москву на старых электричках и читала Франкла. Это было откровение. Вдруг начала понимать, что Я – это не только моё измученное родами и неудачными романами ТЕЛО. Что я ещё что-то могу, главное, преодолеть эту немощь духа. Однажды я просто встала и пошла в поле.

Был июньский полдень, тот самый солнечный полдень, от звенящего воздуха которого одинокому человеку становится невыносимо, ведь когда темно – уютнее и теплее.

Я долго шла и вспоминала «Войну и мир» Толстого, Бородино, Великую Отечественную, ходила по местам, недалеко от сто первого километра, куда выселяли преступников. Я шла будто в тумане и винила себя, винила других.

Маленькие дети спасали меня, но всё давалось мне с трудом: каждое ласковое слово, каждое движение тела – я была разрушена и деморализована.

В этот жаркий солнечный полдень я набрела на колокольню. Точное название не помню, но это была церковь Богородицы, внутри которой я обнаружила греческую икону, с Афона. Это была Богородица с потрясающе исполненным нимбом - он был выпуклый, сделан из железа и раскрашен яркими красками - красным, синим и белым. Это была настолько необычно и красиво. Потом я нарисовала эту церковь, она стоит теперь у меня дома в красной рамке, эта желтая колокольня, за которой - тёмный лес, а впреди и вокруг неё - протоптанные людьми тропинки. Над куполом - ясное голубое небо и облака. Я отчаянно выбирала жизнь и цеплялась за вечное. После многолетнего блуда, зависти, алчности, жадности, потребления, похоти и разврата.

Читала я тогда только сказки и Франкла. И мы выплыли. Шли годы:) Депрессия моя никуда не ушла, мне по-прежнему не хотелось вставать по утрам, я как робот водила детей в школу и в сад, винила себя, что ничего не делаю, не приношу никакую социальную пользу, в моей голове была страшная ересь про социальную карму, карму поколений, я находилась в страшном конфликте с родителями, с бывшим мужем, мне было тяжело с детьми, я снимала квартиру рядом с их папой, которого видела чуть ли не каждый день и который светился со своей новой женой от счастья и успеха, а я на фоне этого всего была ещё более жалкой неудачницей.

Я перестала наряжаться. Прошлой зимой, когда в продуктовом продавщица сказала мне - ой, я вас не заметила, вы такая незаметная, девушка (а я была в длинном сером пуховике-одеяле до пят) поняла, что вот оно - дно, меня нет, я - никто. Засунь в жопу себе все свои амбиции, Репина, сказала я себе тогда, ты - лузер. И я оттолкнулась. Благодаря чуду. Напротив моего дома открыли капсулу сенсорной депривации. Я стала ходить в нее каждый день. Уже весной, в день рождения дочери, когда ей исполнялось восемь, её папа решил что будет отмечать у себя, позвав весь класс и «самых дорогих клоунов Москвы», но не позвав маму, в тот день в студии, где была эта капсула, я увидела доску с гвоздями.

Это была доска садху, для продвинутых йогов. Я встала на эти гвозди и меня отпустило. Вся моя древнерусская тоска и боль ушла. Это было второе откровение. Я заказала себе эту доску домой и стою на ней до пятнадцати минут в день вот уже полгода, с апреля.

Уже в мае я взяла детей и поехала на июнь в Грецию. Это был мой первый такой выезд с детьми за границу, где я была одна, на арендованной машине мы объездили красивейшие места на Халкидиках, две недели жили у моря и смотрели как появляется на горизонте и исчезает Олимп. Читали легенды и мифы о богах и героях. Потом мы поехали в Афины и залезли на Акрополь. Я сделала то, о чем оказывается давно мечтала. Поехала в свое место силы, которое обнаружила совсем юной девушкой, ходила с детьми по любимым местам, читала Еврипида и Софокла, обливаясь слезами счастья, и я стала сильнее, вернувшись к истокам. Там я приняла решение переехать хотя бы в другой район Москвы - подальше от бывшего мужа и его семьи, хотя там же находятся и школа, и сад моих детей, которых я очень люблю, и где им нравится, и они любят папу. Июль и август я посвятила поиску квартиры. Об этом я написала репортаж в фейсбуке, привожу его здесь без сокращений.



«В день народного единства - рассказ о том, как я обнаружила труп и спасла мир.

Два месяца назад я сняла маленькую уютную квартирку с потрясающим видом на Москва-реку. Дом 1939 года по проекту Щусева. Во время войны он единственный уцелел в округе так как служил ориентиром немцам: дальше - Кремль.

Я в эйфории: наконец убежала от старой жизни и «счастливых» людей. Пока недалеко, но насколько хватило сил.

Соседи - приличные люди. Охраняемый двор с суперской детской площадкой, здесь с детьми я себя чувствовала более защищенной.

Через неделю после заселения полетела кухня: сломался холодильник, посудомойка, микроволновка, потом унитаз в одном санузле, раковина в другом, с треском вылетали электрические лампы, короче ад. Всё сыпалось.

Тараканы бегали толпами. Я два раза вызывала человека в скафандре с ядом, но они не исчезали. дети мои научились давить их пяточками. Чик-чирик. "Тараканище" Корнея Ивановича Чуковского - наша настольная книга.

Когда я выволакивала на площадку старую посудомойку, сверху спускался сосед, армянин в белой майке, синих трениках и белых шлепках. - Давайте помогу!

И тут как в кино. Пока мы запихивали в лифт старую посудомойку он меня осторожно спрашивает: - А как вам ваши соседи?

- Какие соседи, их же нет! (на площадке две квартиры, наша и соседей, которых как мне казалось, нет, я их не видела) - О, мы 22 года здесь живем и ничего с ними поделать не можем. Они убили деда, кошек, бросались с крыш, вы их окна видели, пойдемте покажу.

Мы выходим на улицу и я вижу два полностью забитых мусором и старыми пакетами окна. Рядом с нашим балконом и розовым детским стульчиком на нем. Со стороны Смоленском набережной я обнаружила то же самое: вот белый балкон со столиком и двумя стульями, потом два забитых пакетами окна и два наших балкончика.

Что это? Сюр? Постмодерн? Памятник постмодернистскому искусству? Я посмотрела около тридцати квартир, посвятила этому весь август и я нашла это. Чудо. 21 век. Центр Москвы. Элитка бля. Через две недели я почувствовала стойкий запах и это был не мусор. - Там труп, говорила я охранникам у шлагбаума во дворе. Они меня уверяли, что соседи живы и полиция в курсе и никто не будет взламывать дверь. Трупный запах усиливался. Рождались новые тараканы.

Я смотрела в окно и думала о вечном. Я точно знала, что за стенкой труп. Ментально я уже с ним подружилась. И он меня реально охранял от московского чада. Я это чувствовала, потому что договорилась с Царством мертвых, меня отпустило.

Я водила детей в школу и в сад и каждый раз, возвращаясь одна домой, я думала о вечном.

1 ноября душа поэта не выдержала. Два месяца в трупном запахе - бодрит. Я проснулась. За это время я пошла учиться в Институт психоанализа, у меня появились новые цели в жизни и куча планов, я перестала наматывать сопли на кулак, расставила точки над и. На прошлых выходных мы с детьми проебали тур в Иорданию и не полетели на море, так как вместо паспорта мелкого я взяла два паспорта Агаты, теперь я знаю, для чего.

В день всех святых труп вонял так, что я наконец позвонила в полицию. Полиция приехала, сказала, что запах есть, но небольшой. - А вы постойте подольше, сказала я им, сама спустилась на этаж ниже и пять минут ждала. Через пять минут полицейские сбежали как ошпаренные, но дверь не взломали. Для этого требуется заявление, которое я написала и которое должны были рассмотреть за 10 дней.

10 долбанный дней. Я звоню в МЧС. И это была идея года. МЧС вздергивают полицию, приезжают через 15 минут и вскрывают квартиру.

Квартира под завязку забита мусором. Требуется огромный мусорный контейнер и три часа, чтобы пробраться внутрь. Внутри труп, который превратился в мумию - в отсутствии воздуха. сколько лет он там лежит - не спрашивайте.

- Спасибо вам огромное за обращение, труп оказался разыскиваемым преступником, мы его давно ищем. Я вас теперь никому в обиду не дам, если что звоните мне напрямую, я за земляков горой! - говорит участковый Дамир. Дамир оказался из Нижнего, как и я. О, ДА-МИР!

До утра вывозили мусор из квартиры. Я долго не могла заснуть. За кучей мусора я увидела человека. Человек - владелец квартиры. Его родители вероятно получили её как только был построен дом и были советской элитой.

СЛАВА КОММУНИСТИЧЕСКОЙ ПАРТИИ СОВЕТСТКОГО СОЮЗА - на доме висела когда-то красная растяжка.

Человек умер от голода, забаррикадировав дверь горой мусора. От голода в 21 веке напротив Дома правительства в «элитном» доме.

Покойся с миром.

Репина, говорю я себе (и вам) не нужно доказывать миру, что ты художник или поэт, бизнесмен или бизнесвумен, вся твоя жизнь, ты, все твои истории и все, что тебя окружает - и есть памятник, который надо лишь полировать. И не надо ждать приговора, чтобы начать жить. Поздравляю!»



Из этого длинного предисловия вытекает короткий ответ на вопрос - как вы собираетесь использовать логотерапию в своей жизни: я её начала интуитивно использовать давно, а с началом учёбы в институте получается, что использую её довольно активно. Она меня поднимает над бытовым и выносит.

На первых лекциях со мной случилось третье откровение, я опять рыдала от счастья. Ведь всё, о чём я думала все эти годы, что искала, сформулировано красивыми словами в красивой и мудрой науке, которая открыта, как я и моё сердце. Все эти годы я искала научное обоснование моих умозрительных теорий, пройдя через эзотерический и мистический ад, психоанализ, который отправил меня туда, где я обнаружила своё второе дно (страшно вспомнить) опыты с психотропными веществами в Индии, в Перу, после Литературного института, в котором я разучилась писать стихи, после десяти лет работы журналистом, когда я думала, что чем циничнее, тем круче, и была героем в своих и не только в своих глазах, имея довольно успешную карьеру в глянце.

Сегодня к концу первого семестра я совсем по другому общаюсь с детьми. Я привела в порядок все свои дела, финансовые, материальные, прояснила отношения с родителями, поняла, что мне легче думать, не что они мне должны, а что я могу им сегодня дать. Мне стало легче. Но этого мало. Я мечтаю о практике, о помощи людям. Мои вопросы, а я умею их задавать, мне всегда лучше всего удавался жанр интервью. Вопросы и кодовые слова - я распознаю их в процессе диалога всегда - с кем бы то ни было, хочу я этого или нет, я замечаю такие мелкие детали, которые потом складываются в общую картину благодаря моим аналитическим способностям, которые, господи, есть. До сих пор. Более того, они становятся глубже и проницательнее. Всё это я могу направить на служение людям, молодым прежде всего, мне хочется работать с молодыми. Хочу помочь своим детям и я вижу, когда у меня получается исправить свои прошлые ошибки, хотя на это я вижу, могут уйти годы.

Всё это выглядит (этот рассказ) довольно эмоционально. «Бойтесь эмоционального человека» - первое, что я услышала на третьей лекции по логотерапии, а я начала позднее учиться, каким-то чудом вскочив в последний вагон. Да это же про меня, подумала я тогда, какой ужас.

Бремя страстей человеческих - я таскала его годами, зачитываясь Цветаевой и Достоевским, придумав себе - себя. Так вот выясняется, что я абсолютно спокойный человек, эмоции меня не захватывают, когда есть цель и я сконцентрирована на чем-то большем, чем быт. Я могу не орать и не топать ногами, когда люди не оправдывают моих ожиданий, к сорока годам, пройдя сквозь ад инфантилизма и нигилизма.

Логотерапия мне нужна как телега, как воз, как профессия и дело жизни. На сколько меня хватит - не знаю: я неплохой журналист, и художник, но меня это больше не увлекает, к сожалению. Или к счастью.

«Как ты можешь помогать людям, если тебе самой нужна помощь, бросай эту учёбу и хватит читать эти книги, будет ещё хуже», - вокруг меня возник просто хор из доброжелателей, старых друзей, от которых я также уехала. Иногда в воздухе я вдруг слышу тот самый запах трупа. Читая медицинские исследования на эту тему, я обнаружила, что этот запах химическим образом действует на психику человека, вызывая у него на уровне инстинктов активность, способность к мобилизации, агрессивность, желание спасти себя, «бей или беги» - из этой серии. Вспоминаю этот запах и понимаю, что справилась с чем-то своим очень личным и ложным, справилась сама благодаря силе духа и судьбе, которая несет в нужном направлении, если ей не противоречить, у меня было миллион ложных представлений о себе, о мире, о своем детстве и родителях, о карьере, профессии, успехе. Я прохожу сквозь турбулентность. Меня трясёт и подбрасывает уже много лет, но я знаю, что этот период закончится. И мы наконец наберём высоту. Знаю это благодаря логотерапии, когда вновь обрела трезвость ума и радость быть собой. Возможность нести эту радость и свет близким, реализуя себя, свой опыт и знания, «Куда Солнцу не добраться, туда дойдёт поэт» - прочла на днях пословицу в переводе с хинди. А куда не дойдёт поэт, скромно добавлю я, туда придёт человек страдания и действия.